Фотограф Брежнева: «Улыбка у тебя, Володя, как у Джона Кеннеди...»
При царях, генсеках, президентах есть и профессиональные и талантливые люди, чью работу можно считать образцом для подражания. К таким можно отнести и теперешнего советника директора ИТАР-ТАСС, личного фотографа Брежнева Владимира Мусаэльяна, автора фотокниги «Генсек и фотограф», снимавшего и Андропова, Черненко, Горбачева и сейчас продолжающего много снимать и учить молодежь.
Его родители фотографией не увлекались, рассказал Владимир Мусаэльян Труду. Отец приехал в Москву в 1935 году из Нагорного Карабаха, закончил ленинградскую мореходку. Мама была экономистом. Однако отец привез с Великой Отечественной, к неописуемой радости Володи, «Цейс-Иконту». Мальчик быстро научился снимать и с упоением щелкал все вокруг. После школы Владимир стал работать слесарем-сборщиком на авиазаводе «Знамя труда» и продолжал заниматься фотографией. Послал свои работы в журнал «Советское фото», его заприметили и пригласили на стажировку в фотохронику ТАСС. На заводе получал 2 тысячи, здесь предложили всего 410. Но он пошел без колебаний и с семейным скандалом.
Личным фотографом Брежнева Владимир Мусаэльян стал случайно. В 1969-м его отправили в Казахстан на съемки фоторепортажа о 40-летии республики. Он уже собирался вылететь в Москву, как ему позвонил гендиректор ТАСС Леонид Замятин: «Владимир, свяжись с начальником охраны Брежнева, ты едешь с генсеком в турне по Средней Азии».
Командировка затянулась на месяц. В очередной поездке он услышал, как Брежнев спрашивает: «А где Мусаэльян?» Так он оказался в команде генсека, которому понравились фото из среднеазиатского цикла. Свою роль сыграла и личная симпатия: «Улыбка у тебя, Володя, хорошая, как у Джона Кеннеди».
К работе фотографов Брежнев относился серьезно, считал, что это для истории. Слова «пиар» не было, но в пиаре он разбирался здорово. Работать с генсеком было легко: он никого не подавлял и не унижал, вспоминает Владимир Мусаэльян. Никто вокруг не трясся, опасаясь за каждое сказанное слово. Леонид Ильич понимал юмор, знал много «анекдотов про Брежнева».
В СССР в печать попадали строго протокольные фотоснимки. В 1971 году, собираясь во Францию, Брежнев вдруг спросил своего фотографа: «Володя, нет ли у тебя моих фотографий посвободней, французы просят». Такие фотки, конечно же, были. Брежневу особенно ему понравился снимок на яхте в майке и подтяжках: «Я здесь как Ален Делон...»
А вот Андропова снимать было очень трудно: закрыт, замкнут. Давал сделать три-четыре кадра и выпроваживал из кабинета. Держал дистанцию. Брежнев же интересовался проблемами, здоровьем. Стоило Владимиру Мусаэльяну заикнуться, что квартира у него в шумном месте, Брежнев сразу позвонил председателю исполкома Моссовета Промыслову, и семья фотографа переехала в тихий район.
Хотя придворный фотограф – не только «близость к телу», но и немалая ответственность, вспомнил Владимир Мусаэльян. Известна судьба личного фотографа Сталина Вадима Ковригина, прекрасного мастера. Вождь долго был доволен его работой, но стоило случиться не слишком удачному кадру, как Ковригин загремел на пять лет. «Мне, конечно, такое не грозило, но все равно работать следовало без проколов, на высшем уровне», – вспоминает фотограф.
Он так и старался. «Жизнь прошла, остались чемоданы негативов. Уже несколько лет разбираюсь, привожу все в порядок. Мне за архив сулили и деньги, и даже операцию предлагали на сердце сделать в Америке в обмен на него. Но я не польстился. А операции по шунтированию мне провели в Москве: в 1997-м Юрий Владимирович Белов, а в 2011-м Ренат Сулейманович Акчурин. Блестящая работа. Я, как видите, жив-здоров и до сих пор работаю».
Дата публикации: 2013.02.14
Источник: Труд
|
